Житие

Свя­щен­но­му­че­ник Ар­ка­дий, епи­скоп Лу­бен­ский, ви­ка­рий Пол­тав­ский (в ми­ру Осталь­ский Ар­ка­дий Иоси­фо­вич) ро­дил­ся в ап­ре­ле 1888 го­да в се­ле Яко­ви­цы Жи­то­мир­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Иоси­фа Осталь­ско­го. Впо­след­ствии ро­ди­те­ли бу­ду­ще­го Свя­ти­те­ля пе­ре­еха­ли в Жи­то­мир, ку­да пе­ре­ве­ли слу­жить от­ца Иоси­фа. Кро­ме Ар­ка­дия в се­мье бы­ли ещё двое де­тей: сын и дочь, ко­то­рая умер­ла в воз­расте трёх лет. По­сле окон­ча­ния Во­лын­ской Ду­хов­ной Се­ми­на­рии, с сен­тяб­ря 1911 го­да отец Ар­ка­дий слу­жил свя­щен­ни­ком со­бор­но­го хра­ма в го­ро­де Ста­ро-Кон­стан­ти­нов, за­тем на­сто­я­те­лем Ни­коль­ской еди­но­вер­че­ской церк­ви в го­ро­де Пол­та­ва. Во вре­мя вой­ны он — пол­ко­вой свя­щен­ник. Яв­ля­ясь с 1917 по 1922 го­ды на­сто­я­те­лем хра­ма в Жи­то­ми­ре, отец Ар­ка­дий при хра­ме же ор­га­ни­зо­вал Пра­во­слав­ное Брат­ство. Его пла­мен­ные про­по­ве­ди при­вле­ка­ли мно­же­ство на­ро­да, а Брат­ство в тяж­кие го­ды граж­дан­ской вой­ны осу­ществ­ля­ло прак­ти­че­скую по­мощь бед­ным и боль­ным, тут обу­ча­ли де­тей, хо­ро­ни­ли умер­ших, за­ни­ма­лись бла­го­тво­ри­тель­но­стью. Отец Ар­ка­дий по­имён­но пом­нил всех боль­ных, ко­то­рых опе­ка­ло Брат­ство, и, бы­ва­ло, не раз спра­ши­вал, кто де­жу­рит се­го­дня у та­кой-то, кто по­не­сёт та­кой-то обед.

Не толь­ко дру­гих по­буж­дал он к ни­ще­лю­бию и жерт­вен­но­сти, но и сам по­ка­зы­вал при­мер этой жерт­вен­но­сти и край­не­го нес­тя­жа­ния. Близ­кие, зная, что он нуж­да­ет­ся и не име­ет средств, сши­ли ему шу­бу. Эту шу­бу он на­дел все­го ра­за два, за­тем она вне­зап­но ис­чез­ла. Ока­за­лось, он от­дал её бед­ной вдо­ве, у ко­то­рой бы­ло двое боль­ных ту­бер­ку­лё­зом де­тей. Од­на­жды он вы­шел из Жи­то­ми­ра в са­по­гах, а в Ки­ев при­шёл уже в лап­тях. Ока­за­лось, ему на до­ро­ге встре­тил­ся ка­кой-то бед­няк, и они по­ме­ня­лись обу­вью. В дру­гой раз отец Ар­ка­дий от­дал ка­ко­му-то неиму­ще­му брю­ки и остал­ся в ниж­нем бе­лье, а чтобы это­го не бы­ло вид­но, за­шил спе­ре­ди под­ряс­ник, чтобы по­лы не рас­па­хи­ва­лись.

Отец Ар­ка­дий ча­сто слу­жил и все­гда ис­по­ве­ды­вал. На ис­по­ве­ди он ни­ко­го не то­ро­пил, пред­ла­гая без стес­не­ния на­звать то, что му­ча­ет ду­шу че­ло­ве­ка. Ино­гда ис­по­ведь за­тя­ги­ва­лась до двух ча­сов но­чи.

Вес­ною 1922 го­да от­ца Ар­ка­дия аре­сто­ва­ли по об­ви­не­нию в со­про­тив­ле­нии изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей пря­мо на вы­хо­де из хра­ма, по­сле со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной Ли­тур­гии. Тол­па мо­ля­щих­ся по­сле­до­ва­ла вме­сте со сво­им пас­ты­рем к зда­нию Ч. К., но сол­да­ты взя­ли вин­тов­ки на­из­го­тов­ку, при­ка­зы­вая всем разой­тись. Од­на­ко лю­ди от­ка­за­лись под­чи­нить­ся, тре­буя от­пу­стить свя­щен­ни­ка. Всех их си­лой уве­ли в под­вал зда­ния Ч. К. Весть об аре­сте лю­би­мо­го пас­ты­ря об­ле­те­ла го­род, в тюрь­му ста­ли при­но­сить пе­ре­да­чи в та­ком ко­ли­че­стве, что их хва­та­ло и за­клю­чён­ным, и над­зи­ра­те­лям.

Ба­тюш­ку при­го­во­ри­ли к рас­стре­лу. Рас­ска­зы­ва­ют, что во вре­мя чте­ния об­ви­ни­тель­но­го за­клю­че­ния и при­го­во­ра отец Ар­ка­дий за­снул, и кон­во­и­ры вы­нуж­де­ны бы­ли раз­бу­дить его, чтобы со­об­щить, что он при­го­во­рён к смер­ти. «Ну что ж, — ска­зал свя­щен­ник, — бла­го­да­рю Бо­га за всё. Для ме­ня смерть — при­об­ре­те­ние» По­сле су­да вер­ные хри­сти­ане ста­ли хло­по­тать о смяг­че­нии при­го­во­ра, и он был за­ме­нён пя­тью го­да­ми за­клю­че­ния.

По­ка отец Ар­ка­дий на­хо­дил­ся в за­клю­че­нии, его су­пру­га вы­шла за­муж за офи­це­ра Крас­ной ар­мии, по­тре­бо­вав по­сле осво­бож­де­ния ба­тюш­ки из тюрь­мы, чтобы он дал ей раз­вод. Де­тей у них не бы­ло. Так Гос­подь раз­ре­шил от­ца Ар­ка­дия от се­мей­ных уз.

По­сле до­сроч­но­го осво­бож­де­ния в 1925 го­ду ба­тюш­ка по­ехал по­мо­лить­ся в Ди­вев­ский жен­ский мо­на­стырь. В Ди­ве­е­ве его встре­ти­ла бла­жен­ная Ма­рия Ива­нов­на, ко­то­рая вни­ма­тель­но по­гля­де­ла на при­е­хав­ше­го по­мо­лить­ся свя­щен­ни­ка и ска­за­ла ему: «Бу­дешь епи­ско­пом, но из тюрь­мы не вый­дешь». В Са­ров­ской Успен­ской пу­сты­ни он был по­стри­жен в ман­тию с остав­ле­ни­ем то­го же име­ни.

Вер­нув­шись в Жи­то­мир, иеро­мо­нах Ар­ка­дий всё вре­мя стал от­да­вать мо­лит­ве и ас­ке­ти­че­ским по­дви­гам. Пе­ред ним, как ни­ко­гда яс­но, пред­на­чер­та­ли смысл и цель хри­сти­ан­ской жиз­ни — в стя­жа­нии Ду­ха Свя­то­го. На од­ной из от­кры­ток, по­да­рен­ной ду­хов­ной до­че­ри, он на­пи­сал по­же­ла­ние, ко­то­рое в та­кой же сте­пе­ни от­но­сил и к се­бе: «Не тот бла­жен, кто хо­ро­шо на­чи­на­ет, но кто хо­ро­шо кон­ча­ет по­двиг свой. По­се­му по­двиг по­ка­я­ния и борь­бы со стра­стя­ми дол­жен быть по­жиз­нен­ным».

В на­ча­ле 1926 го­да иеро­мо­нах Ар­ка­дий был воз­ве­дён в сан ар­хи­манд­ри­та, а 2 сен­тяб­ря 1926 го­да ар­хи­манд­рит Ар­ка­дий был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Лу­бен­ско­го, ви­ка­рия Пол­тав­ской епар­хии, од­на­ко епар­хи­ей управ­лять не мог, по­сколь­ку в ок­тяб­ре был аре­сто­ван и вы­слан в Харь­ков, а в фев­ра­ле 1927 го­да в Ту­ап­се.

Въезд в епар­хию, в го­род Луб­ны, ему был за­пре­щён, од­на­ко Вла­ды­ка всё же ре­шил вы­ехать, чтобы от­слу­жить хо­тя бы Пас­халь­ное Бо­го­слу­же­ние. В Луб­ны он вы­ехал тай­но и пе­ред са­мым на­ча­лом Пас­халь­ной по­лу­нощ­ни­цы, око­ло по­ло­ви­ны две­на­дца­то­го, во­шёл в ал­тарь. Он был в паль­то, в тём­ных оч­ках и в та­ком ви­де ма­ло по­хо­дил на епи­ско­па. Диа­кон со­бо­ра стал про­го­нять незна­ком­ца, го­во­ря, что они ждут при­ез­да на­зна­чен­но­го к ним ар­хи­ерея, и ему со­всем не ме­сто сей­час в ал­та­ре. Незна­ко­мец по­про­сил вы­звать на­сто­я­те­ля, диа­кон усту­пил, и ко­гда при­шёл на­сто­я­тель, епи­скоп Ар­ка­дий от­крыл­ся ему и ска­зал, что он и есть на­зна­чен­ный к ним ар­хи­ерей.

По­сле объ­яс­не­ний Вла­ды­ка об­ла­чил­ся, и на­ча­лось Пас­халь­ное Бо­го­слу­же­ние. Но ещё не за­кон­чи­лась служ­ба, как в со­бо­ре ста­ли по­яв­лять­ся пред­ста­ви­те­ли вла­сти. Даль­ней­шее пре­бы­ва­ние вла­ды­ки Ар­ка­дия в со­бо­ре гро­зи­ло аре­стом, и он был вы­нуж­ден скрыть­ся. Это бы­ло един­ствен­ным бо­го­слу­же­ни­ем в на­зна­чен­ной ему епар­хии. Епи­скоп ухал в Но­во-Афон­ский мо­на­стырь на Кав­каз, жил в го­рах, встре­чал­ся с по­движ­ни­ка­ми, на­се­ляв­ши­ми в то вре­мя про­па­сти и уще­лья Кав­каз­ских хреб­тов. Од­на­ко и здесь по­ло­же­ние бы­ло неспо­кой­ным. Вла­сти с по­мо­щью охот­ни­ков вы­сле­жи­ва­ли по­движ­ни­ков, аре­сто­вы­ва­ли и рас­стре­ли­ва­ли их.

Вновь Вла­ды­ка был аре­сто­ван в ап­ре­ле 1927 го­да и со­слан в Ка­зань. Из этой ссыл­ки он бе­жал в мар­те 1928 го­да и неле­галь­но по­се­лил­ся в Ле­нин­гра­де при по­дво­рье Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры. Слу­жил он тай­но.

В мае 1928 го­да по­сле­до­вал но­вый арест Свя­ти­те­ля, уже в Москве. Его за­клю­чи­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му. В июле то­го же го­да Вла­ды­ка был при­го­во­рён к пя­ти го­дам за­клю­че­ния в ла­ге­ре, а в даль­ней­шем срок про­дли­ли ещё на пять лет.

Вла­ды­ка на­хо­дил­ся в еди­но­мыс­лии с кли­ри­ка­ми и при­хо­жа­на­ми «Ме­чёв­ско­го» цен­тра уме­рен­ной оп­по­зи­ции при хра­ме Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, что на Ма­ро­сей­ке в Москве, на­сто­я­те­лем ко­то­ро­го по­сле кон­чи­ны по­чи­та­е­мо­го в на­ро­де от­ца Алек­сия Ме­чё­ва (па­мять 9 июня) стал его сын отец Сер­гий. Офи­ци­аль­но не от­де­ля­ясь от мит­ро­по­ли­та Сер­гия, они рез­ко кри­ти­ко­ва­ли его, по­да­ва­ли про­ше­ния об уволь­не­нии на по­кой, воз­дер­жи­ва­лись от воз­но­ше­ния его име­ни за бо­го­слу­же­ни­я­ми.

Как-то, бу­дучи тай­но в Москве меж­ду бес­ко­неч­ны­ми ссыл­ка­ми, Вла­ды­ка по­пы­тал­ся об­ра­тить­ся к мит­ро­по­ли­ту Сер­гию (Стра­го­род­ско­му) за разъ­яс­не­ни­я­ми о совре­мен­ной цер­ков­ной жиз­ни, од­на­ко тот не стал с ним раз­го­ва­ри­вать, пред­ло­жив ему преж­де явить­ся в Н. К. В. Д.

С 1928 по 1937 го­ды с неболь­шим пе­ре­ры­вом Вла­ды­ка на­хо­дил­ся в за­клю­че­нии на Со­лов­ках. Там он был опре­де­лён на са­мую тя­жё­лую ра­бо­ту. Ла­гер­ное на­чаль­ство, ви­дя, ка­кое бла­го­твор­ное вли­я­ние Вла­ды­ка ока­зы­ва­ет на окру­жа­ю­щих, и, опа­са­ясь это­го вли­я­ния, ча­сто пе­ре­во­ди­ло его с од­но­го ме­ста на дру­гое. Вла­ды­ка раз­да­вал всё, что по­лу­чал от ду­хов­ных де­тей и ста­рал­ся, чтобы ссыль­ное ду­хо­вен­ство по­мо­га­ло друг дру­гу.

Боль­шое чис­ло осве­до­ми­те­лей и по­сто­ян­ное на­блю­де­ние за за­клю­чён­ны­ми зна­чи­тель­но утя­же­ля­ли усло­вия пре­бы­ва­ния в ла­ге­ре. Здесь на каж­до­го уз­ни­ка был за­ве­дён сек­рет­ный фор­му­ляр, в ко­то­ром от­ме­ча­лось его по­ве­де­ние, как он ра­бо­та­ет, что го­во­рил, ка­ких взгля­дов при­дер­жи­ва­ет­ся. Ла­гер­ное на­чаль­ство ис­ка­ло по­вод, чтобы аре­сто­вать епи­ско­па-по­движ­ни­ка, име­ю­ще­го вы­со­кий ав­то­ри­тет сре­ди за­клю­чён­ных. По­во­дом к это­му ста­ло уча­стие Вла­ды­ки и дру­гих свя­щен­но­слу­жи­те­лей во все­нощ­ной под Бла­го­ве­ще­ние. След­ствие бы­ло за­кон­че­но в июле. Мно­гие свя­щен­ни­ки и ми­ряне бы­ли осуж­де­ны на дис­ци­пли­нар­ные на­ка­за­ния — пре­бы­ва­ние в штраф­ном изо­ля­то­ре. Де­ло епи­ско­па Ар­ка­дия бы­ло на­прав­ле­но для рас­смот­ре­ния в трой­ку О. Г. П. У., ко­то­рая при­го­во­ри­ла его к пя­ти го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­ге­ре. По­сле при­го­во­ра Вла­ды­ку в ка­че­стве на­ка­за­ния пе­ре­ве­ли на неко­то­рое вре­мя на Се­кир­ную Го­ру, ко­то­рая пред­став­ля­ла со­бой по­до­бие внут­рен­ней Со­ло­вец­кой тюрь­мы с са­мым су­ро­вым ре­жи­мом. Кор­ми­ли там гни­лы­ми про­дук­та­ми, и то в са­мом ма­лом ко­ли­че­стве. На Се­кир­ной Го­ре бы­ло два «от­де­ле­ния» — верх­нее и ниж­нее. Це­лы­ми дня­ми за­клю­чён­ные «верх­не­го от­де­ле­ния» долж­ны бы­ли си­деть на жёр­доч­ках, не до­ста­вая но­га­ми до по­ла, вплот­ную друг к дру­гу. На ночь раз­ре­ша­лось лечь на го­лом ка­мен­ном по­лу, но укрыть­ся бы­ло нечем. За­клю­чён­ных бы­ло столь­ко, что спать при­хо­ди­лось всю ночь на од­ном бо­ку. Через неко­то­рое вре­мя за­клю­чён­ных пе­ре­во­ди­ли из «верх­не­го» от­де­ле­ния в ниж­нее и то­гда поз­во­ля­ли ра­бо­тать, но ра­бо­ту да­ва­ли са­мую тя­жё­лую.

Из это­го ла­ге­ря Вла­ды­ка вер­нул­ся через де­сять лет — в фев­ра­ле 1937 го­да — со­вер­шен­но се­дым. По­сле осво­бож­де­ния он был на­зна­чен епи­ско­пом Бе­жец­ким, но на­зна­че­ния не при­нял. По­сто­ян­ное про­жи­ва­ние ему бы­ло раз­ре­ше­но в Ка­лу­ге. Там Вла­ды­ка ча­сто ви­дел­ся с ар­хи­епи­ско­пом Ка­луж­ским Ав­гу­сти­ном (Бе­ля­е­вым), с ко­то­рым под­дер­жи­вал дру­же­ские от­но­ше­ния как с че­ло­ве­ком од­но­го с ним по­движ­ни­че­ско­го ду­ха.

В сен­тяб­ре 1937 го­да Н. К. В. Д. аре­сто­вал ар­хи­епи­ско­па Ав­гу­сти­на, о чём тут же узнал епи­скоп Ар­ка­дий. На сле­ду­ю­щий день око­ло по­лу­но­чи прео­свя­щен­ный Ар­ка­дий от­пра­вил­ся на вок­зал. Ему уда­лось сесть в по­езд, но вла­сти уже ис­ка­ли его. Со­став был за­дер­жан, в по­езд во­шли со­труд­ни­ки Н. К. В. Д. вме­сте с че­ло­ве­ком, ко­то­рый знал епи­ско­па в ли­цо, и Вла­ды­ка был аре­сто­ван. По­на­ча­лу его дер­жа­ли в Ка­луж­ской тюрь­ме, а за­тем пе­ре­ве­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве. 17 ок­тяб­ря на­ча­лись до­про­сы.

«Сви­де­те­ли», по­ка­за­ни­я­ми ко­то­рых вос­поль­зо­ва­лось след­ствие, го­во­ри­ли: «Осталь­ско­го я слу­чай­но встре­тил на ули­це воз­ле Пиме­нов­ской церк­ви, где в бе­се­де со мной он за­явил: «При­е­хал в Моск­ву на­ве­стить сво­их ду­хов­ных де­тей..» Даль­ше Осталь­ский со­об­щил мне: «Пра­ви­тель­ство взя­ло курс на уни­что­же­ние по­след­них остав­ших­ся пра­во­слав­ных хра­мов, по­всю­ду ви­дишь за­пу­сте­ние внеш­нее, но ве­ра в Бо­га у на­ро­да ве­ли­ка, это я го­во­рю по сле­ду­ю­щим уро­кам: сто­ить толь­ко епи­ско­пу по­явить­ся в де­ревне и го­ро­де, мо­мен­таль­но во­круг те­бя со­би­ра­ет­ся на­род; и как на мо­лит­ве се­бя дер­жат ве­ру­ю­щие — это то­же ха­рак­тер­но: ти­ши­на, тор­же­ствен­ное бла­го­го­ве­ние, по­ря­док... Я не ве­рю, чтобы Рус­ская на­ция со­вер­шен­но со­шла со сце­ны, нет, на­цио­наль­ный дух жи­вёт в Рус­ском на­ро­де, и при­дёт вре­мя, он се­бя по­ка­жет!».

На до­про­се Вла­ды­ка от­ве­тил сле­до­ва­те­лю: «В по­ряд­ке обыч­ных раз­го­во­ров со сво­и­ми зна­ко­мы­ми кто-то из них за­дал во­прос, что необ­хо­ди­мо сде­лать для укреп­ле­ния Церк­ви. Я го­во­рил, что Цер­ковь рас­ша­ты­ва­ет­ся вслед­ствие на­ше­го нрав­ствен­но­го па­де­ния. Сле­до­ва­тель­но, для то­го, чтобы укре­пить Цер­ковь, необ­хо­ди­мо в ос­но­ву по­ло­жить на­ше нрав­ствен­ное усо­вер­шен­ство­ва­ние. По­след­нее яв­ля­ет­ся сред­ством борь­бы с неве­ри­ем и его на­ступ­ле­ни­ем на Цер­ковь... Я при­шёл к вы­во­ду, что по­сле осво­бож­де­ния я бу­ду стре­мить­ся не к то­му, чтобы управ­лять епар­хи­ей, а чтобы иметь воз­мож­ность со­вер­шать бо­го­слу­же­ние в хра­ме. Ес­ли это не удаст­ся, то быть хо­тя бы сто­ро­жем лю­бо­го хра­ма, скрыв от ве­ру­ю­щих своё епи­скоп­ское зва­ние, тем, чтобы сво­им вы­со­ким нрав­ствен­ным со­вер­шен­ство­ва­ни­ем дать об­ра­зец то­го, что и на­ши лю­ди мо­гут укра­сить Цер­ковь в совре­мен­ных усло­ви­ях...».

В на­ча­ле де­каб­ря след­ствие бы­ло за­кон­че­но. Вла­ды­ку об­ви­ни­ли в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти. Ви­нов­ным се­бя Свя­ти­тель не при­знал, и об­ви­не­ний, про­тив него вы­дви­ну­тых, не под­твер­дил.

16 (29) де­каб­ря 1937 го­да Вла­ды­ка был рас­стре­лян на по­ли­гоне Н. К. В. Д. в по­сёл­ке Бу­то­во под Моск­вой и по­гре­бён в об­щей мо­ги­ле.

При­чис­лен к ли­ку свя­тых Но­во­му­че­ни­ков и Ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в ав­гу­сте 2000 го­да для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

Цитата из «Беседы на Троицкую родительскую субботу»

…Повсюду на земле царит смерть: умирают и дряхлые старцы, и сильные мужи; умирают в утробе матери, и чуть только появившиеся на свет. Умирает художник у незаконченной картины и артист на полуфразе; умирает невеста накануне венца и полководец после славной победы. В каноне на утрени Троицкой родительской субботы названы все «усопшие от житейской нощи»: утонувшие в воде и погибшие на поле брани, сгоревшие в огне, убитые лютыми убийцами, – все.

Ведь лишь иногда смерть посылает вестников, – недуги, болезни, – иногда она хватает свои жертвы неожиданно. Ничто не спасает от смерти: ни самая воздержанная, правильная жизнь, ни врачи, ни даже самая религия, – и праведники умирают наравне с грешниками.

Откуда же произошла смерть? Неверующие отвечают: такова природа всего существующего. А верующие отвечают: смерть есть следствие греха (Рим. 5:12), есть следствие удаления от Бога. Ведь первое кладбище было для ангелов: удалились некоторые из них от Бога и умерли. Но так как ангелы суть существа бестелесные, духовные, то и смерть у них духовная – вечное, невозвратимое отлучение от Бога: смерть, от которой нет воскресения.

После падения ангелов Бог создал человека, дав ему душу и тело. Душа была абсолютно бессмертная, а тело заключало в себе возможность не умирать (чего теперь у человека уже нет). Все в природе рая способствовало этому бессмертию, но главная причина его заключалась в единении с Творцом. Правда, свободный человек имел возможность умереть: уклониться от Бога.

Чтобы человек усовершенствовался и тем утвердился на пути к бессмертию, Бог дал ему заповедь. Ею все искушения и препятствия, вызывающие самый духовный рост, сводились в одно. Чтобы оградить человека от падений, Господь указывает ему и следствия падений – смерть.

Но человек, несмотря ни на что, пал. Падение его состояло в том, что он перестал верить Богу и поверил диаволу, горделиво возжелал сравниться с Богом, забыв свое ничтожество. Внешним проявлением своего непослушания и недоверия он избрал нарушение Богом данной заповеди: съел запрещенный плод. Он порвал связь с Богом, – и стал смертным.

Итак, смерть есть: следствие греха, оброк греха, наказание человеку. Смерть – это разлучение души с телом и возвращение тела земле. Наконец, смерть конец жизни земной и начало загробной – вечной.

Готовься же к ней, христианин, ибо никто ее не избежит. Знай, что она – дверь в страшную вечность. Не забывай, что после нее – Страшный Суд, на котором выявятся все дела, все чувства и мысли наши. Готовься же к ней и к Страшному Суду – да не пошлет тебя Праведный Судия Господь в огонь вечный.

О, как для каждого из нас страшна и ненавистна смерть! Как все ее боятся, ее бегают и убежать от нее не могут; ее ненавидят, но дань ей отдают. Почему же милостивый Бог не уничтожил смерти теперь, когда уже и Сам Сын Божий пришел на землю, искупил человечество и спас его?

Полное разрешение этого вопроса получим на том свете. Теперь же мы можем высказать только лишь некоторые предположения.

Уничтожение теперь смерти было бы равносильно воссозданию вновь всего мира, а не одного только человека. Все, ныне существующее, сообразовано закону смерти. Для бессмертного человека нужен и бессмертный мир. Грех же так растлил физическую и духовную природу мира, что в нем все стало смертно и тленно. Бессмертие и нетление есть уже закон нового, вечного бытия.

Оставив смерть на земле, Бог сим сделал огромное благодеяние грешному человечеству, ибо смерть для многих есть средство спасения от духовной гибели. Так, например, дети, умирающие в раннем возрасте, не знают греха. Смерть сокращает сумму общего зла на земле. Что представляла бы из себя жизнь, если бы вечно существовали Каины, замышляющие вечно на душу брата своего, Иуды, предающие Господа и Учителя, Нероны, мучающие христиан и другие звери-люди?

Смерть побуждает людей к нравственному усовершенствованию: она вещает о ничтожестве земной жизни и заставляет думать о загробной; побуждает готовиться к ответу на Страшном Суде, который у каждого из нас не за горами; она муками умирающего человека дает нам некоторое представление о загробных страданиях не покаявшегося грешника.

Но не вечно будет царить смерть. Победивший ее Своим славным Воскресением Сын Божий уничтожит ее окончательно. Он воссоздаст этот мир. Тленное переменит на нетленное, мертвенное в бессмертное, и ты, человек, телом и душою станешь бессмертным и будешь гражданином вечности.

Тропарь, глас 4

И нравом причастник, / и престолом наместник апостолом быв, / деяние обрел еси, Богодухновенне, / в видения восход, / сего ради слово истины исправляя, / и веры ради пострадал еси даже до крове, / священномучениче Аркадие, / моли Христа Бога / спастися душам нашим.

Иный тропарь, глас 4

Благости научився, и трезвяся во всех, / благою совестию священнолепно оболкся, / почерпл еси от сосуда избраннаго неизреченная / и, веру соблюд, равное течение совершил еси, / священномучениче Аркадие, / моли Христа Бога / спастися душам нашим.

Кондак, глас 4

Во святителех благочестно пожив / и мучения путь прошед, / идольския угасил еси жертвы, / и поборник быв твоему стаду, богомудре. / Темже тя почитающе, тайно вопием ти: / от бед избави ны присно твоими мольбами, / отче наш Аркадие.

Дни памяти: 13 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших, 25 июня (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых, 23 октября – Собор Волынских святых, 29 декабря.

По материалам сайта:

https://azbyka.ru/days/sv-arkadij-ostalskij